Иоанна Хмелевская - Проза жизни [Обыкновенная жизнь]

— Ханя наверняка знает, она неравнодушна к пороку. Где она? Сейчас мы из неё все вытряхнем.

— Сперва я должна вытряхнуть из тебя задание по математике. Я в нем ни бельмеса не поняла…

На большой перемене Ханя поделилась с ними информацией. Взволнованная, с пятнами на щеках, искренне увлечённая пикантной темой, она поведала им, что трех девиц из четвёртого «А»[3] поймали на аморалке. Ханя была маленькая толстая крепышка с большим красноватым лицом, обрамлённым жирными прядями волос, долженствующими изображать буйные локоны. Она давно уже мечтала предаться пороку, помехой чему служили досадные изъяны внешности. Ханя делала все возможное, чтобы похудеть, часами не вылезала из бассейна, занималась разными видами спорта, в результате чего стала лучшей пловчихой школы и прекрасно ездила на лыжах. Однако красоты от этого не прибавилось. Но тем охотнее пускалась она в разговоры на любимую тему.

— Как это — «поймали на аморалке»? — недовольно спросила Тереска. — Они что, крали? Напивались?

— Хорошо, что я во французской группе, — проворчала Тереска.

— А я в немецкой, — утешилась Шпулька.

— Я в английской, — сказала Тереза, оказавшаяся поблизости. — Может, это обязательно для изучающих английский язык?

— Если рвёшься к пятёркам, пригодилось бы…

— Нет уж, лучше я от пятёрок откажусь.

— И правильно сделаешь. Девчонок, кажется, выгнали из школы.

— Идиотки! — презрительно сказала Кристина. — Перед самым выпуском! Не могли пару месяцев подождать?

На скамейку к ним подсела высокая костлявая Магда, пожиравшая редкой величины яблоко.

— Напоминаю вам, — заметила она, — что сейчас будет математика. Точная наука. Если вы не вернёте нашу Ханю на стезю добродетели, то она останется на вашей совести. Видок у неё такой, что Каракатица непременно её спросит. Хорошо бы Ханю сполоснуть студёной водицей, говорят, действует радикально.

Ханя внезапно смолкла, словно её и вправду окатили студёной водицей, и с упрёком взглянула на Магду.

— Хорошо тебе…

— Конечно, — подтвердила Магда, — под пятку я подложила пробковую стельку и почти избавилась от хромоты. И болеть перестало…

— Ханя намекала на причину твоего несчастья, — вежливо пояснила Кристина.

— Хане от рождения не повезло, я не про фигуру, а про голову. Да, а как обстоят дела с саженцами? Спрашиваю без опаски, потому как хромым физический труд противопоказан.

— Труд? — сердито фыркнула Шпулька. — Какой ещё труд? Мы всю тысячу приволокли на себе, а она будет нам тут про труд рассусоливать!

Впившаяся в яблоко Магда на миг застыла, глянула на Шпульку диким взглядом и рывком выдернула зубы из яблока.

— Как же… — изумлённо начала она, но её перебила Тереска.

— И Каракатица цепляется, — пожаловалась она. — уже два раза спрашивала, скоро ли мы управимся. Думает, это плёвое дело, чихнул, свистнул — и все мчатся к тебе наперегонки с саженцами в руках! Кто везёт, того и погоняют!

До Магды никак не доходил смысл сказанного.

— Но ведь… — Снова начала она.

На сей раз её прервала сама Каракатица, вошедшая в класс вместе со звонком. Вид её ничего доброго не сулил. Лицо красное, в глазах то ли гнев, то ли тревога, движения нервные. Шпулька с облегчением подумала, что домашнее задание она, слава Богу, списать успела.

— Кемпиньская, что ты говорила про саженцы? — спросила она уже от дверей. — Повтори-ка ещё раз.

Тереска, почти опустившаяся на парту, снова встала.

— Я говорила, — угрюмо начала она, — что позавчера вечером нам привезли предпоследнюю партию. Вся тысяча собрана.

— Как это вам привезли? Кто привёз?

— Да один такой… садовод. Привёз, потому что саженцев было слишком много. А когда было поменьше, мы возили сами, но столько за раз, да ещё из Тарчина, нам было не доволочь…

Классная, которая начала задыхаться, жестом остановила её.

— И где же они? — слабым голосом спросила она.

— На дворе, за сараем. Мы их прикрыли ветками, чтобы не спёрли. Все там лежат, целая тысяча.

— Целая… тысяча… — Повторила учительница умирающим голосом. — За сараем…

Она глядела на Тереску точно на упыря, среди бела дня ворвавшегося в нормальную школу. Тереска, со своей стороны, взирала на неё с растущим беспокойством, опасаясь, что укрывание саженцев за сараем является нарушением каких-то правил. Не менее обеспокоенной Шпульке смутно подумалось, что преподавательнице математики не к лицу падать в обморок при слове «тысяча». Весь класс, понимая, что происходит нечто исключительное, затаил дыхание.

Учительница опёрлась о стол, чувствуя неодолимую слабость. Масштабы недоразумения доходили до её сознания медленно и с большим трудом. Тереска и Шпулька вдвоём, без всякой помощи, неведомо как натаскали в укрытие за школьным сараем тысячу саженцев, добытых в каких-то далёких глухих местах, в то время как это мероприятие планировалось провести совсем иначе. Девочки должны были только заказать саженцы у садоводов, согласных подключиться к благородному делу, и уточнить срок получения. Действовать они должны были не вдвоём, а при участии всего класса — им нужно было лишь организовать работу двадцати пяти своих соучениц. Все это время ждал наготове заказанный школой грузовик для перевозки. Саженцы предполагалось перевозить в Пыры, а не на школьный двор. То, что произошло, было просто невозможно вообразить.

В ошеломлении глядя на эту невообразимую Тереску, учительница чувствовала, как по спине её проходит ледяная дрожь. Если не удастся доказать, что она не принуждала двух учениц к каторжным работам, можно потерять место, а то и угодить под суд. Какое безумие!

— Деточка! — жалобно простонала она. — Что ты натворила!

Кутерьма, поднявшаяся в результате взаимных объяснений, сорвала урок математики и улеглась только к середине урока польского языка. Тереску и Шпульку то и дело вызывали то в директорский кабинет, то в учительскую, чтобы втолковать им, сколь ошибочно поняли они данное им поручение, неправомерно расширив круг своих обязанностей. Всюду их встречали нагоняем и восхищением, упрёком и уважением, ужасом и восторгом. Класс, как оказалось, ждал проявления инициативы с их стороны, время от времени подсовывая им кое-какие сведения о знакомых садовниках. Руководство школы ждало известий, куда и когда высылать заказанный грузовик. Классная не без раздражения ждала результатов их деятельности, не подозревая о муках девочек — Тереска и Шпулька плакаться не привыкли.

Наконец, высшие школьные инстанции с делом саженцев разобрались и сошлись на том, что преступницы совершили небывалый подвиг, за который им положены честь и хвала. Решено было выдать им почётные грамоты и до конца года освободить от всех общественных поручений.

— А все из-за тебя! — гневно обрушилась на подругу Тереска в последнюю перемену. — Всю эту кашу ты заварила! По сравнению с этим донос на режиссёра сущий пустяк. Ты что, оглохла что ли, когда она давала общественное поручение?

— Сама ты оглохла! — огрызнулась вконец измученная Шпулька. — Я слышала, что она говорила, но думала, она нас подначивает, поглядим, дескать, как вы с этим управитесь. Может, и вправду я не все расслышала… Я никак понять не могла, с чего это девчонки стали такие услужливые и все время подсовывают нам всякие адресочки…

— А я-то надеялась, что у вас ничего не получится, — призналась им расстроенная Магда. — Вы помалкивали, и я думала, что саженцев вам никто не даёт. Терпеть не могу копаться в земле! Ведь это ж надо, тысячу штук натаскать! Уж если Тереска войдёт в азарт, её ничем не уймёшь…

Участковый ожидал Тереску с явным нетерпением. Рядом с ним сидел Кшиштоф Цегна, все ещё выколупывающий из себя невидимые, но острые шипы, которые уже довели его до кипения, таинственным образом преобразовавшимся в следственный раж. Он упорно пытался убедить участкового, что эту диковинную историю они должны сами распутать, до конца, и только потом передать дело следственным органам.

— Может, мы угодим в самую точку, — с жаром толковал он. — Я же видел, как за девочками следили. Это неспроста. Да, в Главном управлении знают про эту контрабанду, но доказательств у них нет, а главное, «малину» им обнаружить не удаётся. Рулетку и покер они накрыли, хорошо. Только кто же станет хранить контрабанду в таком месте?

— А в каком? Почему обязательно у садоводов? — спросил участковый. — Это вилами на воде писано. За подозреваемыми следили, проверили их машину, ну и что? Ничего. Чёрный Метя имеет право на личные связи.

— На всякий случай надо эти самые связи установить. И это должны сделать мы, именно потому что это вилами на воде писано. Чтобы не прибавлять коллегам лишней работы. Представляете, сколько в этих самых садах места? Слона можно спрятать, а не то что какой-то там пакетик с часами, валютой или другой какой мелочишкой!